Томаш Клвания: Люстрация дала чешскому обществу моральное очищение

Вице-президент совета директоров Аспен-института в Праге Томаш Клвания рассказал журналистам издания «Тыждень» о чешской модели люстрации и роли медиа в этом процессе.

- Закрытие глаз десятилетиями на необходимость неотложной переорганизации властных структур в Украине после обретения независимости, проведение многоуровневой люстрации не в последнюю очередь стали причиной масштабного социального взрыва, Украинской Революции достоинства. Что понимать под люстрацией? Какова ее архитектура по-чешски?

Закон о люстрации был едва ли не первым из законов, принятых постреволюционным чехословацким парламентом в 1991 году. В этом законе четко было указано, кто может занимать высокие должности в госслужбе. Лица, которые занимали высокие кресла в коммунистические времена, представители компартии, агенты советских спецслужб автоматически попадали в список тех, кто не мог занимать высокие руководящие посты госслужащих демократической Чехословакии, а впоследствии - Чешской республики. Если лицо хотело занимать ту или иную должность в госслужбе, то ему надо было идти в соответствующие архивы и получать так называемое люстрационное удостоверение. Были такие случаи, когда без ведома того или иного лица спецслужбы коммунистической Чехословакии заводили на него дело, и оно не могло получить люстрационное удостоверение, потому что не ясно было, действительно ли оно сотрудничало со спецслужбами. Такие дела решались путем судебного расследования.

Было две причины, почему у нас приняли закон о люстрации. Прежде всего, из-за прагматических предпосылок: чехи не хотели, чтобы руководящие должности занимали люди, которые уже себя дискредитировали и могли легко поддаться на шантаж с разных сторон, в частности со стороны спецслужб РФ (фактически наследников КГБ), экономически заинтересованных людей и т.д. Бывшие чиновники коммунистического времени могли бы дестабилизировать демократическое общество, которое только начинало образовываться, чего сами чехи не хотели.

Вторая причина чисто моральная. После бархатной революции не хотели более видеть тех, кто пользовался у них плохой репутацией при коммунистическом режиме, его агентов и служителей. Люстрация дала чешскому обществу нравственное очищение.

- Что случилось с люстрированными лицами в Чехии? В Германии, к примеру, никто не остался обиженным, потому что страна имела значительные финансовые ресурсы, чтобы обеспечить люстрированным достойный уровень жизни. Эффект был тот, что они впоследствии не махали флагом политической вендетты, и не отвлекали страну от важных социо-экономических преобразований.

Речь шла о высоких должностях в госслужбе. Люстрированные лица могли работать в госслужбе исключительно на НЕ руководящих, невысоких должностях, применять свои знания и умения в другой области. Собственно, упомянутые лица еще при коммунизме были значительно богаче рядового чеха, то есть большинства населения. Они неплохо знали иностранные языки, и имели возможность путешествовать за границу. Они имели связи и контакты. Многие из них себя очень неплохо применили в бизнесе и предпринимательстве. Из них сейчас состоят чешские миллионеры и миллиардеры.

- Очевидно, что в свете не самых легких взаимоотношений Чехии и России кто-то должен наблюдать за теми толстосумами, которые в прошлом были люстрированы. Ведь возможность влиять через таких лиц, по крайней мере, на внутреннюю чешскую экономику представляется прозрачной...

Контролировать таких лиц и наблюдать за их деятельностью было достаточно трудно, так как в демократическом государстве человек, легальным путем приобретший имение и состояние, является определенным образом свободным от вмешательства в свои дела. Итак, мы могли думать о наших богачах что угодно, что они люстрированные агенты КГБ, но человек заработал себе деньги и живет, несмотря на то, что там окружение говорит о его нравственности.

Если такие лица в новое время вели коррупционные переговоры и делали различные коварства такого рода, то на них государство обращало свое внимание. Довольно долго нам в Чехии не удавалось призвать толстосумов к порядку, начать против них следствия и судебные дела. Это удалось в последние два-три года. Сейчас действительно похоже на то, что чешская полиция вплотную начала заниматься такими делами, в частности коррупционными схемами, несмотря на то, имеет ли тот или иной фигурант дела политические связи или высокий политический пост.

Это не означает, что прошедшие 20 лет у нас не происходили процессы над коррупционерами. Но практически всегда речь шла не о людях, которые стояли во главе коррупционных схем. Даже если начиналось следствие против влиятельного политика или бизнесмена, то ему всегда удавалось найти какие-то выходы через Министерство Внутренних Дел или получить патронат другого характера, и таким образом повлиять на следствие в свою пользу. Теперь полиция ни на что не обращает внимания. Коррупционерам и преступникам не отмыться.

- Происходили ли люстрационные процессы в последние 25 лет в мире, а не только в постсоветских странах? Какой была архитектура этих процессов?

Собственно, люстрационные процессы - это один из путей того, как общество должно лишиться своего недемократического прошлого. Это своеобразное очищение перед переходом к демократическому строю. Закон о люстрации - это специфическая вещь, характерная именно для Восточной Европы. Все началось в Чехословакии, а впоследствии подобные законы и процессы происходили во всех соседних странах вокруг.

В других странах мира архитектура подобных вещей иная. В Южной Африке создали нечто вроде Комитета права и примирения, который после преодоления апартеида в стране занимался сбором информации о сегрегационном режиме, его деятельности и злодеяниях. Для того чтобы общество смогло простить режим апартеида, его функционерам пришлось публично признать свою вину.

Если вернуться к Чехии и Чехословакии, то мы не преуспели в том, как примириться с бывшим коммунистическим режимом, преодолеть его в себе и начать дальше жить нормально. Расследование многих преступлений коммунизма у нас тянулось очень долгое время, и поэтому уже не оставалось доказательств, чтобы доказать чью-то вину, или других важных деталей. Некоторые коммунисты еще в начале 1990-х годов отсидели по несколько лет в тюрьме, но это были исключения, а не массовые явления. В 1950-х годах в Чехословакии людей убивали в тюрьмах при попытке пересечения границы. За эти преступления не был никто наказан.

- Новейшая история Чехии, как и Украины, не была легкой. Сначала ваша страна пережила турбулентные события бархатной революции, а дальше - процесс разделения Чехословакии. Какова роль чешских журналистов в этих процессах? Оцените, где грань между журналистикой как сугубо новостной деятельностью, и журналистикой как терапевтическим средством для общества. Всегда ли правда о том, что действительно происходит, лечит?

25 лет назад, когда Чехия только становилась на путь послереволюционного развития, у нас вообще не существовало традиции свободной журналистики, не было людей, которые бы передали такую традицию с 1920-1930 годов. Я тогда был молодым журналистом, как и куча моих коллег, и нам все приходилось начинать сначала. Прежде всего, учиться и производить профессиональную практику свободного журналиста. На то время остро стоял вопрос о том, а как передавать события в мире и у себя без субъективной окраски. Мы не знали, как это строгое реферирование действительности должно происходить. В начале 1990-х многие чешские журналисты играли в политику, поддерживая определенную политическую силу или движение.

Что касается посттравматического эффекта, то, конечно, нужно широчайше и глубочайше передавать информацию, ничего не скрывая от общества. Те люди, которых постигла беда, должны знать, что общество о них не забыло. Важно, что по поводу травматических для общества и отдельных его членов событий должны проходить дискуссии и должно быть место для выражения мнений. Вспомните так называемое «потерянное поколение» после Первой мировой войны. Это люди, которых неожиданно захватили чрезвычайно трагические события. Когда эта война закончилась, о ней особо не говорили, и о людях, пораженных этой войной, не говорили также, оставив их один на один со своими проблемами и травматическим шоком. Сейчас в демократическом мире, том же США, после каждой войны происходят очень широкие активные дискуссии и дебаты, чтобы люди не оставались один на один со своей бедой, чтобы эти вопросы обсуждались. Люди не должны стесняться и закрываться в себе из-за того, что они были участниками травматических событий.

Я считаю, что журналистику как таковую надо разделить на два направления: новостную журналистику и ту, где человек выражает свои взгляды. По первой я остаюсь сторонником классического подхода, что медиа должно сугубо освещать новости без привнесения оценок, а тот, кто потребляет новости, делать свои собственные выводы. Вторая - это комментарии и экспертные мнения. В первом случае мы не можем увидеть дополнительной роли или эффекта кроме как чистого информирования. Существуют и другие взгляды на журналистскую деятельность как таковую, в частности, что она должна способствовать улучшению общества, и подавать только ту информацию, которая поможет обществу улучшать свое состояние. Это неопределенная основа и условия, при которых журналисты могут скатиться ниже плинтуса, и писать исключительно на пользу и в интересах определенной политической партии или экономической группы.

Журналистика как платформа для освещения своих мыслей и взглядов, воплощение в жизнь определенных принципов должна существовать, как справедливо заметил Александр Гамильтон, в плоскости рынка идей и взглядов. Там разные точки зрения, позиции, идеи имеют пространство, чтобы конкурировать между собой. Надеяться, что в развитом демократическом обществе лучшие из них выигрывают. Конечно, говорю сейчас об идеалах, к которым журналистика должна следовать. Однако не забывайте, что журналисты - это обычные люди со своими недостатками, предубеждениями, взглядами и т.д., от которых достаточно сложно избавиться или трансформировать.

- Вы журналист-международник с опытом работы в несколько десятилетий. Как Вы для себя определяете нормы моральной регуляции и саморегуляции журналистского сообщества и каждого журналиста как такового? Где пролегает край написанию заказных материалов и неадекватного освещения новостей?

На самом деле, здесь должен решать рынок как мерило. Что касается правдивости, то, по крайней мере, в странах Центрально-Восточной Европы существуют своеобразные общественные медиа, которые должны работать действительно независимо и качественно. Если говорить о контроле за теми, кто пишет, то если речь идет о частной издательской инициативе, то на нее достаточно сложно влиять. Если кто-то знает, что то или иное лицо пишет на заказ, то такую информацию нужно делать публичной. В этом заключается принцип транспарентности. Отношение самого автора к заказному тексту и к объективному тексту является совсем иным.

Конечно, информацию лучше и объективно подают в больших концернах, например BBC, New York Times. То же касается и Чехии. Если говорить о меньших, бульварных изданиях, то действительно, информация там подается без особого погружения в суть дела, которую освещают. На фоне же общего кризиса медиа как таковых происходит скатывание к инфотайменту, журналистике как игрушке, бьющей сразу и по качеству и по всем стандартам профессии.

- Нормой для европейского чиновника является самоустраниться от должности, если вокруг его репутации поднимается волна скандала. Понятно, что журналист - это не политик или крупный чиновник, однако это лицо, которое влияет на общественное мнение. Стоит ли журналистам перенимать названную практику европейских чиновников?

Упомянутые чиновники просто хотят избежать скандала и позора для своей партии или правительства, но это не значит, что они автоматически признают свою вину, таким образом, и навсегда уходят из политики. К их услугам есть суды. Если тот или иной журналист дискредитировал себя, и о нем пошла дурная слава, то после от этого трудно избавиться. Если говорить об общественных медиа, или полугосударственных медиа, то тамошний директор должен уволить такого журналиста, потому что нарушаются принципы объективности, беспристрастности, правдивости. В частных медиа все зависит от владельца и главного редактора. Они могут оставить такого человека работать и дальше, но где гарантия, что их издания будут и дальше читать и покупать?

Биографическая нота:

Томаш Клвания - известный чешский журналист и ученый. Ныне вице-президент совета директоров Аспен-института в Праге, преподает в Нью-Йоркском университете в Праге.

В 1992-м получил степень магистра журналистики Карлова университета в Праге. 2003-м, выиграл стипендию Центра Джоана Шоренштайна, стал аспирантом Гарвардского института государственного управления имени Джона Кеннеди.

В 2003-м занимал должности пресс-секретаря и политического советника президента Чешской Республики, в 2007-2008-м был специальным правительственным посланником по вопросам противоракетной обороны. В 2001-2003-м работал заместителем главного редактора одной из самых популярных чешских ежедневных газет Hospodářské noviny, а в 2001-2003-м - ведущим журналистом по международной тематике в ежедневной газете Mladá Fronta DNES.

Фото: umn.edu. Оригинал: http://tyzhden.ua/. Перевод: ПрессОрг24 http://pressorg24.com/.